Автор - Леди Шанталь

Змеи

Я целую лунный отблеск на твоём лице!..
В. Брюсов

     Город спал. По пустым, с утра кипевшим жизнью улочкам, теперь гуляли лишь лунные лучи да смутные тени. О чём-то звенел фонтан на центральной площади.
     По дороге Процессий двигалась почти призрачная фигура в голубых, с тёмно-золотым кантом, одеждах. Её никто не заметил. Старый раб давно уснул, отец отправился осматривать место для нового храма Змеи.
     Старая, покрытая тонкими трещинами, стена, скрывавшая царские усыпальницы от посторонних рук и глаз. Шелестящие над ней смоковницы и тамариски. Гладкая деревянная дверь из драгоценного кедра. Всё так знакомо с самого детства, с ритуала посвящения в тайны Змеи.
     Ключ легко повернулся в замке. Дверь бесшумно открылась, и юная дочь главного жреца ступила на посыпанные гравием дорожки сада. Если не считать извечных здешних стражей, она была одна.
     Рядом, под белым куполом новой усыпальницы, лежал её царевич. Сокол, не вылетевший из гнезда – тонкий сероглазый мальчик с чёрными волосами.
     Она видела его всего один раз, в день посвящения. Она пела вместе с другими жрицами, а царевич разговаривал со Змеёй, покорно раскрывшей свой капюшон на его лбу.
     И так просто отказаться от новой встречи?! Или отец лгал, и ушедшие не видят священных танцев? Почему перед царевичем должна плясать площадная девка, чей удел – танец Плодородия перед пьяными плебеями? В мраморные покои часовенки вели плоские белые ступени. Юная жрица спустилась по ним к жёсткому последнему ложу, на котором, раскрыв печальные серые глаза, покоился царевич. Вслед за ней по мелкому щебню пола зашуршали серебристые змеи. Заметив свою госпожу, они приподняли изящные копьевидные головы. Девочку окружала лужайка колышущихся шей. Словно воды от прикосновения руки, змеи расступались перед нею.
     Жрица взмахнула рукой в первом движении танца, зазвенели золотые пластины браслета. Хранители гробниц отшатнулись от неё. Медленный полёт одежд и украшений не останавливался, кружа вокруг царского ложа.
     Змеи сползались к умершему, строго и гордо смотревшему вперёд, обвивались вокруг ног, головы, запястий. Одна змейка свернулась в страшной, прошедшей насквозь, ране в груди.
     Девушка склонилась над царевичем. Руки, как крылья, парили в голубом лунном луче. Пересохшие губы в полутрансе-полубезумии шептали: «Я люблю тебя! Эй, ты, там! Слышишь! Я люблю тебя! Люблю!» Тусклые серые глаза вдруг вспыхнули отражением лунного диска. Жрица опустилась ещё ниже, к самой груди мёртвого, и поцеловала его.
     Через мгновение она билась на полу совсем в другом танце, танце Смерти. Серебристые змеиные головы мерно покачивались и шипели над ней.